Безумное пари - Страница 47

— Хороший уход плюс удача — вот залог его полного выздоровления. О его ранении будут напоминать только маленький шрам в том месте, куда вошла пуля, и шрам побольше там, откуда я ее вытащил. Плечо может слегка утратить подвижность. Пуля задела кость, и я удалил осколки, но она прошла мимо легкого. Ему повезло, что он вообще остался жив, так что, возможно, удача по-прежнему будет на его стороне. Мы узнаем это через сорок восемь часов. Просто сохраняйте спокойствие и не теряйте головы, и вы справитесь с обязанностями сиделки не хуже других.

Кейт была так благодарна ему за добрые слова, что ей захотелось плакать, но она сказала себе, что не может тратить время на слезы. Теперь все зависело от нее, и если даже от пары добрых слов у нее глаза наполняются слезами, то она никогда не сможет сохранить самообладание, если Бретту станет по-настоящему плохо.

— Вы умеете готовить припарку? — спросила Валентину Кейт.

— Mais non! Ноги моей не будет на кухне, но толстушка Нэнси может ее приготовить, а я заставлю служанок делать бинты. Merde! А я так старалась, покупая самое лучшее постельное белье! Если бы я не любила Бретта, как родного брата, я бы не стала превращать гостиницу в больницу и отдавать свои простыни на растерзание и не позволила бы, чтобы в моих кастрюлях готовили припарки. В Париже со мной никогда такого не приключалось, а там ни дня не обходилось без стрельбы!

— Замолчи, бесстыдница, — приказал доктор, но в его упреке не было должной строгости. — Ты обожаешь любое волнующее событие, которое способна вынести твоя мелкая душонка.

— Quelle horreur! Как вы можете говорить такие веши о себе спёге Валентине? Bete noire!

Кейт переводила взгляд с доктора на Валентину, ожидая, что мадам Маркюль запустит в него чем-нибудь. Но она просто стояла и испытующе смотрела на доктора, и Кейт подумала, что если Валентина являет собой образец рядовой француженки, то она никогда не поймет этих женщин, и чем скорее она вернется в Англию, тем лучше.

— Валентина, ты будешь заниматься всем, что касается кухни и домашнего хозяйства. Чарлз будет присматривать за Бреттом, пока я сплю, но он не должен отлучаться из гостиницы. Если тебе что-нибудь понадобится, попроси об этом Марка. В доме найдется место, где он может спать?

— Certainement. Он может спать в соседней комнате. Так он услышит Бретта в любую минуту.

— Хорошо. А теперь я хочу позавтракать! Я два дня почти ничего не ела и теперь умираю с голоду. Я проведу с Бреттом все утро, а днем лягу спать. Вы с Чарлзом можете поделить между собой время дежурства, как вам будет удобнее. Я сменю вас после ужина.

— Доктор Бертон, не могли бы вы еще раз взглянуть на мистера Уэстбрука? Вы сможете сказать мне, как его дела и что я должна делать ночью. И пожалуйста, приходите утром как можно раньше. К тому времени я, наверное, буду в отчаянии, не зная, всели я сделала правильно. Валентина, если Нэнси приготовит припарку прямо сейчас, то, может быть, доктор покажет мне, как ее прикладывать, пока он не ушел.

Доктор с восхищением слушал, как Кейт отдает распоряжения. Было очевидно, что она все еще напугана, но девушка поборола свой страх и уже распределяла обязанности между окружавшими ее людьми. Он ласково улыбнулся.

— Хорошо, мисс. Я с превеликим удовольствием помогу вам, если вы нальете мне еще чашечку чаю.

— А эта девушка с лицом ангела быстро взяла себя в руки, — заметила Валентина, впечатленная не меньше доктора. — Она не даст ему умереть. Я? Я пойду на кухню и потолкую с Нэнси. Ха! Она такая толстая, что не знает, сколько у нее ног — одна или две. Припарки, — проворчала она. — Какая мерзость! Подумать только, я променяла Париж на это! — Она с удрученным видом повернулась к двери. — Видел бы меня сейчас Жак! Mon Dieu, он бы умер со смеху. Хм! — фыркнула она. Ее глаза воинственно вспыхнули. — Я перережу этому крысенку горло. Никто не смеет смеяться над Валентиной!

Ее семенящая походка снова стала твердой, и, закрыв за собой дверь, мадам Маркюль поплыла по коридору, чтобы сразиться с владычицей кухни.

Глава 11

Через час доктор Бертон ушел. Он приложил припарку к ране и снова наложил повязку, показав Кейт, что надо делать, чтобы повязка оставалась влажной. Ей пришлось подавить тошноту, когда ее взору предстала открытая рана, из которой сочился гной, но сознание того, что от нее зависит так много, помогло ей успокоить нервы и усмирить желудок, и она смогла выслушать и запомнить почти все, что сказал ей доктор. Кейт постаралась усвоить все вплоть до мельчайших подробностей, чтобы от ее внимания не ускользнуло даже малейшее изменение состояния Бретта. Девушка страшно боялась что-нибудь забыть.

Остаток утра прошел без происшествий. Кейт пообедала в своей комнате, а после легла спать. Она думала, что сразу же заснет, однако через полчаса обнаружила, что по-прежнему ворочается с боку на бок, терзаемая страхом, что Бретт умрет из-за ее невежества и небрежности.

Она видела его лицо — такое спокойное и умиротворенное, но в то же время мертвенно-бледное, и думала, что больше не будет обращать внимания на его эгоизм, лишь бы он поправился. Она представила его могучую грудь, спрятанную под бинтами: теперь открытыми остались только руки — руки, которые смыкались вокруг нее, словно железные кандалы, приковывая ее к нему, в то время как он терзал ее губы страстными поцелуями. Она все еще чувствовала его губы на своей шее и за ухом, помнила прикосновения его рук к своему телу, хранила в памяти блаженство, которое испытала, уступив его натиску, и пугающий экстаз, охвативший ее, когда они достигли пика страсти. Только теперь Кейт нашла в себе силы признать, что той ночью тоже испытала наслаждение. Кровь, как и прежде, приливала к ее щекам, когда она вспоминала о своих бесстыдных мольбах, о том, как откровенно поощряла его, но она также понимала: то, что она испытала в его объятиях, было чем-то очень редким, доступным только избранным.